Идут часы. Идут мгновения до казни.
Ярило рвется в мир, где боль жива.
Сожженье ведьм. Вот это праздник.
Тут просто смерть – за ведьмины слова.
Ты не колдунья, ты просто знаешь травы.
Ты никогда не делала им зла.
Но просто миг… и Вы уже не правы,
Правы лишь те, кто почитал Христа.
Не отрекись от тех, кто был когда-то
Богами твоих предков и лесов.
Пусть жгут, пусть верят в то, что свято,
И пусть боятся твоих добрых слов.
----
Вязанка хвороста да пламя от лампадок,
Курится в воздухе противный дым.
О, византийцы! Могильным дышит смрадом
И вера ваша, и ваш проклятый Рим!
Пусть ведьма молча принимает смерть и муки,
Но только пламя вспыхнет до небес,
К ней прилетят пернато-пестрые пичуги
И душу унесут в зеленый Марин лес.
А рядом с палачом стоял священник старый,
Он перекрикивал вой пламени огня,
В его руках качалась синяя лампада,
И он кричал, от ярости трясясь:
«Пускай она кричит и бьется в прочных путах,
Пускай огонь сжигает ведьму в прах!
Пусть за слова свои исчадье сдохнет в муках,
Пускай их вера вспыхнет на кострах!»
А крик ее, взлетев, распался плачем,
Она кричала солнцу и Богам:
«Так вот зачем, послали ведьму, значит,
Чтобы другому нас сжигали, а не вам!
Так вот зачем, я столько проходила,
Так вот зачем я стольким помогла!
Я не мертва, а жгут, будто убили,
Ты слышишь, Сварог? Я еще жива!
Я проклинаю вас! Богам и Роду слава!
Бегите прочь, святые, кто страдал!»
Вот так вот ведьма на огне сгорала
И город, вторя ей, сгорал.